в стихах Поэта), которое с места рвануло по лунной дорожке, только в обратную сторону. И сейчас они на огромной скорости неслись по ночному городу. Машину бросало на поворотах, визжали тормоза…

— Welcome to Hell! — прокричал таксист, с хохотом входя в новый вираж.

— Дыр бул щыл!.. — на языке звезд ответствовал ему Поэт. — Убешщур!.. — И они оба хохотали, как сумасшедшие.

В бликах света мелькнуло в профиль лицо таксиста, и Вадим Петрович его узнал. Это был Бог Эрлик Хан. Он был похож на Чингисхана с бутылки водки, которую они распили еще на пятом пудаке… Горящий красным спидометр показывал скорость тоже в пудаках, и сейчас они неумолимо приближались к седьмому…

— Убешщур! — И звезды сыпались на спящий внизу город. Это закончилась лунная дорожка, и машина замерла перед огромным зданием с надписью «Хотел Ялта».

— Это она… калощадка… — совсем трезвым голосом сказал Поэт. — О ней знают теперь трое. А сейчас можешь загадать желание.

— Убешщур! — подтвердил Эрлик Хан.

Сергей Новиков — талантливый ялтинский поэт, который, казалось, только начинал входить в пик своей славы, но время резко изменилось и перестало его любить.

Он умер в 1951 году от нищеты, и дешевые крымские вина здесь ни при чем. Многие его «почитатели» как пили когда-то с ним, так и продолжают это делать без него, словно ничего не случилось.

В Крымской мифологии о Сергее существует много мифов. Судьба словно шутила над поэтом или издевалась, подбрасывая в его жизнь какие-то инфернальные сюжеты.

Например, последним местом его работы была «гильотина». Он так и говорил с каким-то потусторонним юмором: «Сейчас я работаю на гильотине…». Это когда его устроили резать проволоку на устройстве под названием «гильотина».

Есть миф, что когда В. Маяковский приезжал в Ялту читать стихи, дед Сергея заплатил кровный рубль, чтобы попасть на поэзоконцерт. Но после стихов Алексея Крученых «Дыр бул щыл… убешщур…» затребовал свой рубль обратно. И уже никто не узнает, что ему ответствовал тогда В. Маяковский, но кровный рубль деду Поэта вернул.

Вот такая выстраивается кармическая связь.

У Сергея Новикова было много друзей, но все они к концу жизни растерялись во времени и пространстве.

Дружил Сергей и с поэтом Алексеем Парщиковым, который любил Крым и не раз навещал Сергея в Ялте. В одну из таких встреч и возник миф о калощадке — огромном добром кролике, который живет в Ялте (если не считать Намибии и Новой Зеландии), но его никто не видит, потому что для этого надо быть Поэтом.

Есть подозрение, что Маяковский тоже видел калощадку.

Анастасия Комарова

«Дикари»

Мы «Дикарей»[11] не забудем!

Мы дикарями умрем!

Гимн лагеря МЭИ «Алушта»

Вдруг он перестал прыгать.

А я не сразу осознала, что произошло. И еще с полминуты продолжала тянуться руками к небу, подскакивая, взвизгивая, хохоча, ловила ладонями тяжелые радужные струи. Но на очередном взвизге до меня дошло. А в помутненном сознании сверкнула изумрудом первая мысль: Зеленая футболка! Вторая мысль, явившись непосредственно за первой, ибо мыслительный процесс включился так же резко, как вырубился, не знаю, сколько времени назад, принудила обмереть статуей Внезапного Счастья.

Вода падала сверху, больно стуча по темечку и плечам, делая скользкими резиновые шлепки, текла с волос, заливала глаза. А мы стояли друг напротив друга неподвижные, в чудном киношном диссонансе с прыгающей и орущей вокруг толпой. Он так внимательно смотрел на меня… я заметила, что смотрит он на меня слишком уж внимательно, и тоже посмотрела на себя. Увидела голые ноги в мокрых шлепках — я сразу же их сняла, чтобы было чем размахивать над головой, — и ярко-зеленую футболку. Футболка была абсолютно мокрой и приклеилась к телу самым живописным образом. Впрочем, про зеленую футболку нужно все-таки пояснить…

…Все это происходило в незабвенном 1989 году, в августе, в студенческом лагере Московского энергетического института. Как-то раз мы пришли в гости к Анечке Дубовой — собирались на дискотеку. Анечка с подругами жила в Ущелье[12] на первом этаже, где с большим чувством собственного достоинства пользовалась «путевочными» благами. Она вообще была «правильная» девочка. Ночевала в домике, не пила «чпок», водку и самогон… ну, если только «Массандру» иногда. Она делала себе освежающие маски из персиков и уходила с пляжа ровно в одиннадцать часов утра — как раз тогда, когда мы туда приходили. Она даже не курила! При этом была очаровательно лояльна и глубоко любима самой рваной «рваниной» (пять-шесть ребят) в лагере. То ли потому, что они все были с ее потока, то ли, как мне иногда казалось, по каким-то эзотерическим причинам. Мы не проявляли оригинальности в этом вопросе и, подобно многим, любили Анечку. А она любила нас.

Был вечер. Мы салонно беседовали в перерывах между хересом и макияжем, хохотали над «Крокодилом» и менялись шмотками. Закончив умащивать свежевымытые, темные, змеящиеся, словно у Суламифи, волосы гелем, Анечка выложила на кровать футболку цвета травы в бразильском сериале. И сказала:

— Я где-то прочла, у классика какого-то… У Бальзака, что ли… нет, у Довлатова… Неважно, в общем, прочла, что зеленый цвет идет только по-настоящему красивым женщинам.

Естественно, мы тут же стали по очереди примерять футболку, вознамерившись выяснить, кто же из нас по-настоящему красивая. Оказалось — все. А вы как хотите?! Могло случиться иначе, если все мы были двадцатилетние, счастливые и хмельные, с ногами цвета шоколадного масла и волосами, выгоревшими от солнца и шварцкоповской «Супры»? Футболка пошла по рукам, то есть по кругу. Вчера ее носила Викса, позавчера — Нина, завтра будет носить Маринуля, и так далее. Может, даже когда-нибудь наденет и сама Анечка. Но вот что значит — Судьба! Именно сегодня была моя очередь.

Утром я сняла ее с веревки за палаткой, куда аккуратная Викса вешала после стирки белье. Благоговейно приложила к себе. Но посмотреться было не во что, зеркала на горе мы как-то не завели. А потому я просто ее надела, мгновенно и отчетливо ощутив себя красивой. Настолько красивой, что больше надевать ничего не стала, кроме плавок и шлепок. Футболка была безразмерная и сидела на мне, как… в общем, сейчас в таких платьицах ходят в клубы. Но сам цвет тогда! Дерзкие ростки еще недавно запретной свободы, пробившие серый потрескавшийся асфальт «совка». Ему даже песни посвящали: «Твои зеленые лосины», «Девушка в зеленой бейсболке»… и так далее. Долго, с фанатизмом истых художников, мы пытались добиться желанного оттенка в домашних условиях. Разводишь в